Статья, с которой началось наше спряжение слова "реализм" с разными приставками.

это установочный текст, начало рождения концепции, то, с чего начался этот блог (по крайней мере, - этот блог)
Это куски длинной-длинной и совершенно потерявшей в своей длинноте смысл статье.
Я ее порезал вдвое, и все равно, рекомендую следующий вариант способа чтения статьи: чуть ниже середины есть места, выделенные жирным, они-то и есть, собственно, суть статьи, и можно читать начиная с них в стороны, - вверх и вниз.
Курсивом выделено то, что я вписал сегодня.

"...На итоговой выставке питерских художников за 2007 в Манеже, куда я пошел в поисках современного искусства, были взрослые, опытные, профессиональные художники. Я увидел там даже фотографии с самим собой в качестве модели, и удивился. Почему Сергей (Мисенко) выставил именно эти, серые и невыразительные? Он делал еще и цветные, в солнечный день, в хорошем настроении, снимал, как я ношусь по заброшенному цеху, прыгаю, выбивая столбы пыли в солнечный луч, по столу, и отверг их, сославшись на их техническое несовершенство. И экспонировал изображения в стиле всей выставки – невыразительные, бессмысленные, и плоские. Я, ставши объектом искусства этого бесплодного периода, вероятно, обязан теперь понимать его изнутри? Единственное, что я нашел на этой выставке интересного, – это отличный символ невозможности современного искусства. Картина два на полтора, на одной половине католический монах с мечом в черно-бело-серых тонах, на полуразрушенных ступенях, на другой Шива-охранник, в красно-черном, завис в воздухе. Их настороженность и готовность к смертельной драке породили бы интенсивное напряжение, которое могло бы создать нечто яркое, но их ярость бесплодна, - монах и Шива неспособны увидеть друг друга, они существуют в разных мирах, физических и цветовых.
Искусство, на мой личный вкус, умерло, но пустых мест не бывает, мой скромный брат прав.
Я узнал о … маленькой выставке благодаря тому, что познакомился с художницей за два месяца до того, на выставке творческого объединения «Полиреализм» в Доме художника. Я был заинтересован словом «реализм» с многообещающей приставкой. Возвращение к реализму после века абстракций, условностей, сюра, концептуализма и, наконец, поп-арта, смиренно вырытой могилы искусства – это невозможно, это заинтриговало. Манифест этого творческого объединения воодушевил: возвращение к мастерству передачи образа, реализм в любом виде, пристальное внимание к миру вещей, возвращение художнику определенного статуса, - статуса мастера, наблюдателя, проводника. Однако манифест манифестом, а картины на выставке были картинами, просто более или менее удачно следующие классическим образцам. Классический портрет в современном свитере и джинсах, пруд, - грамотно осмысленный импрессионизм, игра с цветом, натюрморты. Красивое, гармоничное, деликатное сочетание различных направлений реализма, невычурная, непретенциозная, незаумная, искусно сделанная выставка живописи, но явно не новое слово в реализме. А манифест запал мне в душу. Гораздо больше, чем выставке, я обрадовался буклету с аннотацией, с позиционированием движения.
Желаю увидеть художника, который вернул себе статус мастера, проводника для простого смертного, в высокий мир искусства. Особенно когда художник отличается от публики только по характеру его времяпрепровождения, но никак не особыми навыками.

Трудной задачей было понять, в каких терминах размышлять о выставке … на интуитивном уровне они, чувствовалось, связаны в единство. Однако талант без способа сформулировать стиль – это ... (сегодня больше не знаю, что). Единство есть, но в стиль не укладывается.
Основой для формулирования принципа (стиля) этого единства стали меня рассуждения Михаила Эпштейна о «метареализме»: это «реализм многих реальностей... Есть реальность, открытая зрению муравья, и реальность, открытая блужданию электрона, и реальность, свёрнутая в математическую формулу, и реальность, про которую сказано — и горний ангелов полёт». В чем принцип объединения этих интуитивно объединенных реальностей в единый стиль?
Одно из центральных понятий метареализма – «метабола» (metabole, от греч. metabole, пере-брос, поворот, переход, перемещение, изменение) — «тип художественного образа, передающий взаимопричастность, взаимопревращаемость явлений; одна из разновидностей тропа, наряду с метафорой и метонимией...» Взаимопричастность, взаимопревращаемость – это из области магического мировоззрения, из области невыразимого. Но метареализм, в трактовке Эпштейна дает инструменты для актуализации и этого. «Метареальный образ не просто отражает одну из реальностей … но раскрывает их подлинную сопричастность, взаимопревращение — достоверность и неминуемость чуда».
Чудо, волшебство, - это, собственно, все. Способность видеть чудо. Нечто неопределимое – не оставляет, на первый взгляд, шансов на нахождение четко определенных стилевых рамок. Однако, есть способ точно определить, что такое «волшебство», сделав его из невыразимого – конкретным набором инструментов, методом и основой стиля. Это определение строится на обращении к тому, что неактуализировано в современной европейской культуре. Невозможно описать само волшебство, (эта невозможность описания - его единственная характеристика),

но мы можем описать условия возможности его появления - его восприятия, что и становится актом его появления, про-явления, так как при определенном взгляде, - достаточно трудоемком, - сам факт существование мира становится чудом («…для православного христианина, - читал я позже в интервью Охлобыстина, - каждый миг жизни – это чудо»). Условия такого восприятия и его передачи в творческом продукте заключаются в личных качествах художника и человека. ... личные качества становятся творческим потенциалом.
Творчество художника всегда реализовывалось на стыке двух реальностей – вдохновения, и институциональности. Реализм – это взгляд на нечто устойчивое, незыблемое, взятое в оборот по выверенным канонам, тем, или иным. Здесь и отличие реализма от метареализма, и основания для осмысления реализма. «То, что в искусстве обычно называют «реализмом», — это реализм всего лишь одной из реальностей, социально-эмпирической». Школы, направления, стили, - это, что делало и делает художника художником, а искусство – искусством. Каноны - это способ творить, и следование канонам – это способ быть принятым в обществе. Ссоры в творческом объединении «Митьки», или, например, в группе Pink Floyd в 80х – 90х проявляют механизм функционирования этих реальностей, указывая на границу между ними. Ничего нового в этом нет, тема «художник – общество» так же стара, как художники и общество. Взаимопереплетающаяся двойная работа социально-эмпирической реальности – чтобы творить, и реализовывать творчество (помещать творчество в необходимую для его восприятия оправу признания окружающими) нужно уметь следовать канонам. Принадлежность, «служение» одной конкретной реальности - это двойная техника безопасности. Безопасности художника – от голода, от забвения, и безопасности его творчества – от потери ориентиров, от хаотичности, бесцельности, непонятости, обеспечивающая, снова, безопасность художника, от непонятости, от голода физического и «социального». С этой точки зрения любой стиль и направление – это реализм, реализм моды, стиля, в который должен попасть художник, а любое творчество – область неопределенного, импрессионизм, абстракционизм, который художник должен сделать реальностью, чтобы не умереть с голода.
А метареализм – это попытка принять реальность настолько многогранной и принципиально раз и навсегда неопределимой, что всякое привычное понятие о безопасности здесь исчезает. И выявляет первое условие про-явления чуда, составляющая рецепта проявления волшебства, и констатации этого явления в акте творчества.

Жить в мире, определенном и объединенном не силовыми линиями социализированного субъекта, а «метафизическим чувством пространства, через которое каждая вещь граничит с чем-то иным, «перешагивает» себя» (Эпштейн), - это требует мужества, позволяющего видеть мир таким, как только хватает внутренних возможностей, потенциально бесконечной вариативности взгляда. Второе условие – мудрость, мотивация к тому, чтобы проявлять мужество, осознание жизни - конечной, а мира – бесконечным, мудрое умение ценить короткую жизнь, сожалеть о том, что достойно сожаления, ценить то, что достойно благодарности, и ни к чему не быть привязанным.
Это - метод появления нового (непредсказуемого, заранее принципиально непредставимого) как в индивидуальном опыте, так и в течении культуры в целом. И метод этот совсем не нов. Когда один стиль начинает изживать себя, появляются люди, способные взглянуть на процесс свободным взглядом, выйти из старых рамок, обозначить своим решением свои собственные каноны, и начать свой собственный стиль. Это взаимопревращение стилевых течений исследуется искусствоведами, и для честного исследователя что-то всегда остается что-то за скобками, что-то такое, что невозможно проанализировать, объяснить до конца поступательность процесса развития искусства. То самое чудо, работающее в рамках течения. Новизна метареализма заключается и в том, что его инструмент, понятие «волшебства», непредсказуемости, принципиальной неосваиваемости мира природного и мира социального может работать не только для индивидуального творчества, но и для его включения в общий ход.
Благодаря этому метареализм рискует избежать статусных показателей успешности, проблемной динамики любого стиля – возникновения, воодушевления, распространения, толпы последователей, институционализации и исчерпывания потенциала в кальках последователей и копировщиков, подъедающих за деньги медленных потребителей объедки со столов.
Метареалистическое творчество ставит задачей создать новый взгляд художника, мастера, профессионального наблюдателя, постулировав новое видение реальности. «Чудеса блюдут …законы иной реальности внутри этой, образ становится цепью метаморфоз, охватывающих Реальность как целое, в её снах и пробуждениях, в её выпадающих и связующих звеньях». Кроме этого хода искусству, пожалуй, ничего не остается. Метареализм – это ответ на необходимость вернуть взгляду уверенность, ответ на усталость от безосновной вариативности, релятивизма, дурной бесконечности, где «все» означает – «ничего». Возвращение к принятию факта непостижимости и бесконечности мира, и вместе с тем – необходимости жить, действовать, видеть, и документально фиксировать этот взгляд.
Метареализм – условное обозначение духовной или творческой практики, подобной, по его всеохватности, религиозным обрядовым практикам. Принятие многогранности - без поисков новизны (ибо она не требует поиска, достаточно лишь иметь смелость отказываться от рамок раз и навсегда осознанного), без разговоров о вариативности мира (как оправдании отсутствия собственной позиции при взгляде на него, так как он вариативен и без нашего утверждения, он метавариативен, и редкие люди могут смотреть на это, не щурясь), без поисков «новых форм» (так как вряд ли кто-нибудь сможет разобраться и со «старыми», даже если он со своей колокольни европейского разума снисходительно воспользовался услугами, например, восточных практик).

Идеи, которые носятся в воздухе, находят свое воплощение там, где логика их не ждет. Не рамки стиля, но предвосхищение и обещание Нового. «Метареализм» - условное обозначение реальности идеи, открытой реальностями живописи выставки, помещенной в реальность, конструируемую языковыми структурами.